Бешеный Лис - Страница 72

К оглавлению

– Ой, нога, нога!

– Тьфу, ты ж еще и дырявый! – Дед отпустил Мишку и обернулся к девчонкам. – А вы чего вылупились? Вон отсюда!

Девчонки попятились к двери.

– Пиво оставьте, дуры! На пол ставьте, видите: некуда больше!

Жбан с пивом и поднос с едой брякнулись об пол, и по лестнице застучали торопливые шаги.

– Выпороть тебя снова, что ли? – Наорав на девок, дед, похоже, немного успокоился. – Чего с ногой-то?

– Повязку сдернул, присохшую.

– Снимай штаны, книжник. Лавруха, глянь: что там у него?

– Деда, я же для пользы, в обмен, – начал объяснять Мишка.

– Снимай штаны, говорю. Какой обмен, на что?

– На средство от заклятия, чтобы тетку Татьяну вылечить. И чтобы тебе руки развязать.

– Мне? – не понял дед. – Руки?

– Ну да! Ты ж его на костер ставить не собирался, и отпускать невместно, а так убег и убег. Тебе ничего и делать не надо.

– Благодетель, едрена-матрена…

– Да погоди ты, батя! – Лавр даже позабыл свою обычную робость перед отцом. – Миша, средство-то верное?

– Вернее некуда, – уверенно заявил Мишка. – Только из кузни надо всех выгнать, и чтоб рядом никто не шлялся, а горн оставить горящим. Приведешь тетю Таню туда, и я все, что надо, при тебе сделаю.

– Ты что, колдовать собрался? – встревожился Лавр.

– Наоборот, изгонять колдовство. Святой воды надо будет немного. Есть у тебя, дядя Лавр?

– Есть. Пошли прямо сейчас.

«Ой, я же куклу еще не сделал! Срочно изобретаем причину для отсрочки».

– Нет, надо с утра, чтобы потом весь день в кузне работали и горн как следует выгорел. А золу выгрести и подальше от дома унести, а лучше в полынью спустить, чтобы вода унесла.

– Михайла! Точно знаешь, что делать надо? – Дед, кажется, отнесся к обсуждаемому вопросу очень серьезно.

– Знаю, деда. Конечно, лучше бы, чтобы отец Михаил, но он же болен. Я справлюсь.

– Взгреть бы тебя за самовольство… – Дед вздохнул и прощающее махнул ладонью. – Ладно. Ну что там у него с ногой, Лавруха?

– Ничего страшного, батюшка. Повязку сдернул, но крови почти нет. Значит, завтра с утра?

– Да. Тете Тане не говори пока, а то ночь спать не будет. С утра объясни, чтобы не пугалась. Ничего страшного не будет, – объяснил Мишка и просительным голосом добавил: – Деда, налей пивка.

– Мал еще, сбитень пей.

«Блин! Да когда ж я вырасту? Детство золотое, туды его в качель!»

– Лавруха, чего задумался? На-ка вот выпей. Михайла, на чем мы остановились-то?

– На Нинее, деда.

– Ага!.. Кхе! И что?

– Она прекрасно понимает, не может не понимать, что раз мы сохраняем свою энергетику аж в восьмом колене, то наш род вполне может стать, со временем, таким же древним, как ее. А это значит, что мы люди долга и чести.

– Долга и чести… – повторил за Мишкой дед. – Хорошо сказал! Ну и что?

– А то, что либо она будет с нами, либо мы ее убьем. Не по злобе, а потому, что должны так поступить. За нами, без малого, тысяча человек, и мы не можем такую опасность под боком оставлять.

– Так и скажешь? – удивился дед.

– Понадобится – так и скажу, – твердо пообещал Мишка. – Но думаю, она сама все поймет и предложение наше примет. А предложу я ей вовсе и не кланяться нам, потому что это ей действительно невместно. Скажу я так: «Воевода Корней…» – Мишка отхлебнул остывшего сбитня, с завистью глянул на кувшин с пивом и решил мелко нагадить: – Деда, а может, для нее лучше сказать: «Воевода Корзень»?

– Лавруха, гляди-ка, наш пострел везде поспел! – Дед возмущенно хлопнул себя ладонями по коленям. – Все слышал, обо всем знает. Ох, драть тебя, Михайла, не передрать! Ладно, скажешь: «Корзень», но больше никому! Наипаче отцу Михаилу. Понял?

– Понял, не протреплюсь. Значит, скажу так: «Воевода Корзень, принимая на себя заботу о Погорынских землях, ПРИЗНАЕТ за тобой и твоими наследниками право на боярство, а для поддержания боярского достоинства передает тебе во владение десять холопских семей. А для защиты и порядка размещает в твоей веси воинскую школу и базу „Младшей стражи“.

– Признает… Это хорошо. Вроде как была ты боярыней, боярыней и осталась, а мы к тебе со всем уважением.

– Да, – добавил Мишка. – И не жалует холопские семьи, как другим, а передает, то есть восстанавливает должный порядок. Боярыню кто-то кормить должен, а она – людьми управлять.

– Кхе! Верно говоришь! А что это за база такая?

– Место постоянного пребывания. Вот когда войско Александра Македонского из Индии возвращалось, этот поход назвали «анабазис» – возвращение к месту постоянного пребывания. База, получается, не дом, но то место, где долгое время находишься и куда возвращаешься после дел. Где у тебя припас хранится, мастерские поставлены, откуда помощь получить можно…

– Понятно, понятно. Только на кой нам это?

– Ну мы же привыкли: где живем, там и все остальное. А всегда полезно запасное место иметь. Да и для тех, кто приезжать учиться будет, что из Турова, что из Ратного, воинская школа не дом, но жить они там будут, самое меньшее, год.

– Кхе! Лавруха, чего думаешь про эту… базу.

Лавр минутку помолчал, а потом начал перечислять:

– Жилье, мастерские, припас. Обустроить все это, как малую крепость. В случае чего туда и уйти можно, и отсидеться. И лишних глаз нету, сами себе хозяева. Воинский порядок жизни опять же. Хорошая мысль!

Лавр помолчал еще немного и снова обозначил позицию скептика:

– Мне, правда, вот другое сомнительно. А если Нинея только притворится, что согласна, а сама по-прежнему будет с ЭТИМ хороводиться?

– А это, дядя Лавр, уже дело «Младшей стражи», – отозвался Мишка. – Будем стеречь, может, кого из «людей в белом» поймаем. Главное, не селить к ней тех, кто от Иллариона ушел: они на нас злые.